В течение первой половины 1857 года, страдая от безденежья, Бодлер продолжает переводить “Историю Артура Гордона Пима” Эдгара По, затем наблюдает за печатанием этой повести в “Монитёре” и одновременно вычитывает гранки “Цветов зла”. Он передал рукопись парижскому представителю своего издателя Пуле-Маласси еще в начале февраля. Книгу, насчитывающую 252 страницы, можно было бы отпечатать в несколько недель, если бы Бодлер, мучимый сомнениями, не засыпал издателя и типографа бесконечными вопросами. Работу тормозили перевод “Пима” и медлительность почты, ведь типография Пуле-Маласси находилась в Алансоне, и в Париж он приезжал довольно редко. Название для сборника придумал еще в 1855 году талантливый критик и романист Ипполит Бабу. Словосочетание это прекрасно передает противоречивое соединение Красоты и Зла, что, впрочем, не помешало журналисту из “Газет де Пари” объявить подобное название “нефранцузским” и заверить, что “нет человека, который бы мог его понять”. [...]

В гранки, которые присылал Пуле-Маласси, Бодлер вносил бесконечные исправления. Прежде него так действовал Бальзак; после него так будет действовать Пруст. Пуле-Маласси пришлось перебирать текст трижды. В самый последний момент Бодлер исключил из сборника несколько стихотворений и вставил вместо них другие. Ему не нравится выбранный Пуле-Маласси шрифт, он просит “не отягощать современную рукопись архаическими прелестями красного цвета” — придумка Маласси, который оригинальности ради набирал таким образом титульные листы издаваемых им книг, — он настаивает на самобытности своей пунктуации, которая призвана помочь “не пониманию, а декламации” (18 марта), а главное, он боится, чтобы новая книга не оказалась слишком тонкой: он “ненавидит брошюрки” (7 марта). Работа растягивается с февраля по июнь. 6 июня Бодлер требует заново набрать “десятый лист”. Маласси, разрывающийся между дружеским расположением к поэту и собственными интересами, выслушивающий от Бодлера то комплименты, то дерзости, в конце концов смиряется с неизбежным: “Цветы зла” выйдут из печати, “когда будет угодно Господу Богу и Бодлеру”, сообщает он Шарлю Асселино 14 марта, а 17 апреля признается тому же адресату: “Мы с г-ном Артуром Гордоном Шарлем Бодлером-Пимом пребываем все в той же выжидательной позиции. “Цветы Зла” по-прежнему не готовы; за два месяца не отпечатали и шести листов”. [...]

13 июня Бодлер посылает Эжену де Бруазу, родственнику и компаньону Пуле-Маласси, список тех, кому надлежит отправить книгу. Среди них, разумеется, Готье, а также Сент-Бёв, Барбе д'Оревийи, Филоксен Буайе, Вейо, Филарет Шаль, Леконт де Лиль, Асселино и Бюлоз, равно как и министр императорского двора и министр народного просвещения вместе с начальниками их канцелярий. В Америке книгу должен получить Лонгфелло, в Англии — Теннисон, Браунинг, Де Куинси и... Виктор Гюго. По просьбе Бодлера два с лишним десятка экземпляров были напечатаны на голландской бумаге; сразу после выхода книги из печати, во время суда и после него он дарит их друзьям, покровителям, матери и г-же Сабатье. Три экземпляра из этих двадцати — те, которые предназначаются министру Фульду, г-же Сабатье и г-же Опик, — а также пять экземпляров, отпечатанных на обычной бумаге, Бодлер отдает переплетчику Лортику. Этот мастер, в ту пору еще не слишком известный, как никто умел одевать книги в цельные или составные переплеты из “янсенистского” сафьяна с “бинтами” на корешках — только это скромное совершенство и могло удовлетворить взыскательного денди. Здесь, кстати, очевидна разительная дистанция между Бодлером и другим поэтом, точно так же стесненным в средствах, — Нервалем. Бодлер тщательнейшим образом заботился о внешнем виде книг, как тех, которые он дарил, так и тех, которые сам принимал в подарок или покупал. [...] Напротив, нам неизвестен ни один экземпляр сочинений Нерваля, который был бы переплетен по заказу этого поэта.

Бодлер тщательно продумывал не только форму переплета своей книги, но и дарственные надписи. Если Мишель Леви или Рене Пенсбурд, приказчик Маласси, позже сам ставший книгопродавцем и издателем, получают “Цветы зла” как “знак дружеского расположения” автора, то другие надписи содержат самые пылкие признания: “Эжену Делакруа в знак вечного восхищения”, “Александру Дюма, бессмертному сочинителю “Антони", в знак восхищения и преданности”. На книге, подаренной Асселино, написано: “Моему дорогому Ш. Асселино”. Надпись на экземпляре Банвиля, напротив, поражает сухостью. Экземпляр на голландской бумаге, подаренный Мериме, не сохранился: скорее всего, он сгорел в 1871 году, когда в доме писателя случился пожар. Готье, печатным посвящением которому книга открывается, получил экземпляр с необрезанными полями и с надписью: “Дорогой мой Теофиль, посвящение, напечатанное на первой странице, — лишь слабая тень того дружеского чувства и того неподдельного восхищения, какие я всегда питал к тебе. Ты это знаешь. Ш. Бодлер”.

Пуле-Маласси напечатал “Цветы зла” тиражом около 1100 экземпляров. В Алансоне, если верить объявлению, которое он опубликовал в местной “Журналь д ' Алансон”, печатавшейся в его типографии, они появились в продаже 28 июня 1857 года. В тот же день, а может быть даже немного раньше, они поступили в продажу и в Париже.

Клод Пишуа, Жан Зиглер
Публикация “Цветов зла” и суд
над Бодлером, 1857